По ту сторону Атлантики. Дорожные записки из столицы мира (окончание)


Конечно, меня часто спрашивают, какие они, американцы. Разные. Но в целом — очень вежливые, воспитанные, доброжелательные люди.

Их нравы

Если вам случится нечаянно толкнуть американца, и он при этом не извинится раньше вас, это будет нетипично. Если вы идете по улице без настроения, вам обязательно кто-нибудь скажет комплимент. Идущая рядом девушка похвалит ваши «style shoos», даже если это китайские босоножки на один сезон. Идущий навстречу мужчина в бандане и цепях бросит через плечо что-то вроде: «You are sexy, baby!» — и пойдет себе дальше без всякой задней мысли. Когда по пути домой с заходом на пляж вы попытаетесь отмыться от песка, к вам может свернуть модный реппер лет 20-ти, снять с ушей наушники с рэпом, спросить ваше имя и произнести: «Не очищай свои ноги от песка… Они в нем выглядят так прекрасно!..» Пока вы будете мысленно прикидывать, как от него отделаться, юное дарование поэтическо-эротического слога замолкнет, наденет наушники и скажет заветное: «Бай!» и «Гуд лак!»


Точно так же при покупке мороженого продавец-мулат похвалит ваш «фри стайл» в одежде. Ты можешь думать, что просто завернулась от прохладного ветра в легкий шарфик, наброшенный на плечи, а оказывается, это чуть ли не новое веяние для истинного ценителя какого-то там новомодного стиля… Какого, я понять не успела по причине глобального таяния мороженого.
«Мы не в России, не в европейской части СНГ», — с раза пятого догадалась я. Да уж, в стране, где за историю, связанную с женщинами, может попасть в худшую тюрьму Нью-Йорка даже глава МВФ, мужчины ведут себя непривычно тактично. Они либо просто шутят, либо сразу просят телефон. Отмазаться легко, прикинувшись веником: «O, sorry, I don’t speak english! Пока-пока!»


Америка — рай для индивидуалистов. Каждый здесь сам за себя, но все готовы помочь. Потерялся — покажут, не понял — отведут за руку и снова покажут. Потерялся на машине — предложат ехать за ними и укажут, куда свернуть, и вы будете перекрикиваться из окон своих автомобилей. При этом все имеют кучу своих планов и терпеть не могут менять их. Но если очень надо, солидарность проявляют невиданную. Американская солидарность — это выглядит больше по-славянски, чем по-европейски. Когда на Гудзоне в начале этого года удалось посадить вышедший из строя самолет, жители Нью-Йорка бросали дела и помогали вытаскивать из реки людей. Так же вели себя жители Минска после апрельского взрыва в метро. Знакомая гражданка Латвии рассказала, как прошлой зимой во время небывалых снежных заносов, когда в Нью-Йорке остановился весь общественный транспорт и множество народа, замерзая, не могло доехать домой с работы, совершенно не знакомые ей люди специально приезжали на джипах, чтобы забрать с остановок женщин, детей и тех, кто оказался слишком легко одетым.
Когда мои друзья, молодая семейная пара эмигрантов из Минска, ждали ребенка, соседи-американцы начали дарить ребятам кроватки, коляски, платья для будущей мамы, игрушки… Точно так же поступили бы многие их друзья и соседи в Беларуси. А вот в европейских странах, говорят ребята, такого отношения к ним не было — скорее, «как там, у нас, к азербайджанцам».
В стране эмигрантов вопрос, хочешь ли ты остаться здесь навсегда, тебе задает даже не каждый второй, а буквально каждый первый собеседник. Поначалу реакция была, как на интервью в американском посольстве: «Хм, интересно, а с какого такого перепугу они все считают, что я должна мечтать остаться в их стране?» Я вежливо отвечала, что просто немножко в гостях. «А потом?» — допытывались все. «Домой поеду». Народ начинал странно переглядываться. Лишь потом поняла, что каждый впервые прибывший в Америку либо принимает ее полностью, либо не принимает вообще. Мне рассказывали про знакомого русского, высадившего в проливной дождь компанию русской же молодежи из своего 600-го мерседеса: «Дальше я вас не повезу – вы не любите Америку!». Что касается ностальгии, то тут, вопреки стереотипам, все индивидуально. Кого-то тянет в город юности, хотя он уже слабо представляет себе расположение его улиц. Другому, наоборот, подавай путешествия: «Какая родина? Вот пожить бы в Тибете, Таиланде…» Кое-кто так и делает. Знакомый музыкант Стив успел пожить в Америке, Канаде, Индии, Турции, и везде у него друзья, тоже музыканты. Они собираются в очередной стране и играют одним бэндом. Какая же музыка у них получается? «Всякая, — отвечает он. – Восточная, европейская, американская, бразильская…». И приглашает на их концерт в одну из стран… Это получается до ужаса весело и слегка трагикомично. Пока в эту страну мне не добраться — хотя кто знает…
Распространенное мнение об американцах, будто они ничего не хотят знать о других странах, оказалось преувеличенным. Тем не менее, одна американка рассказала мне, как географические познания ее соседа пережили антиглобализацию по вине фонетической идентичности англоязычных названий. Дело было после разлива нефти в Атлантике в Мексиканского залива. Сосед, жуя завтрак, услышал краем уха, что нефть уже прибилась к берегам где-то in Georgia. «Фигня, это далеко, — сказал он, — на Кавказе вечно что-то случается» — «Так рыба ж дохнет в соседнем штате!» — изумилась соседка (они говорили в Южной Каролине). Джорджия и Грузия для американцев звучат одинаково. Зато мою родину узнавали все. «О, Беларусь! – неизменно восклицал собеседник. – О, ваш Лукашенко crazy! А правда, что он решил изъять у людей излишки сахара?» (вариант – излишки долларов). Вскоре стало даже не смешно, и я начала ёжиться, предвкушая день отъезда.

Идолы и иконы. Манхеттен


Америка в жизни очень похожа на Америку в голливудских фильмах. Манхеттен – особенно. Это одно из тех мест в мире, попадая в которые первый раз, невольно думаешь: «Оно настоящее!».
В Манхеттен ведут все пути, проложенные на этот остров небоскребов через многочисленные мосты и туннели. В первый раз лучше всего ехать на метро: из окон вагона всегда открываются изумительные виды, когда поезд идет по мосту (в моем случае это был Manhattan Bridge).
Из 22 линий нью-йоркского метро большая часть пересекается в разных частях Манхеттена. Именно сюда вам надо, если хочется повидать знаменитые Пятую авеню и Таймс сквер, Сентрал парк и «музейную милю», Бродвей, здание ООН, Статую Свободы… Или побывать на месте, где 10 лет назад еще стояли башни-близнецы — символ глобальных угроз 21 века…
Впрочем, сам по себе Манхеттен – символ, и весь Манхеттен – икона. Человек с почти любыми ценностями найдет для себя, на что здесь молиться и чему поклоняться. Большое искусство и большие деньги, безграничная свобода и ответственность за весь мир сразу, красивейшие храмы на фоне многоэтажных причудливых зданий, на крышах которых глаз порой натыкается на зеленые кроны елей, туй и акаций… На Манхеттене тебя окружат самая дорогая в мире реклама, многозвездочные отели и фешенебельные магазины всех мировых брендов – можно туда как минимум сходить на экскурсию, поахать под доброжелательные улыбки продавцов (а уж про максимум я лучше помолчу). Тем не менее, здесь встречаются и простые милые чудеса. Вот новогодний магазин с мигающими гирляндами на ёлках и Санта-Клаусами на входе, и это в разгар лета! Вот коробки с кнопками, напоминающие уличные таксофоны: это связь с полицией для заблудившихся туристов, толпами бродящих по сердцу «города Большого Яблока» с камерами наперевес. По периметру острова то и дело встречаются причалы морских портов, большие и малые корабли бороздят залив и впадающие в него Гудзон и Ист-Ривер.
На Манхеттене поражает не столько сама высота зданий, сколько стильность и разнообразие их обликов. Манхеттен многолик. Башни из стекла и бетона всех тонов здесь сочетаются с вычурной кружевной тонкостью каменной старины. Манхеттен – это еще и красивейшие храмы, причем не только всех христианских конфессий, но и других мировых религий. Рассказывать о них можно долго, начав хотя бы с удивительного костела Святого Патрика… Кое-где на зданиях встречаются непонятные символы наподобие индейских. Кроме множества туристов, на улицах бросается в глаза большое количество всегда спешащих по делам, много работающих, но не нервных и мрачных, как белорусы, а спокойных и деловых американцев. Иногда они останавливаются, чтобы предложить помочь вам to make a picture – запечатлеть вас на фото на фоне чего-нибудь значительного; кое-кто при этом без труда переходит на русский язык. Страшно приятно.
Культурная жизнь, которая бурлит во всем мегаполисе, на Манхеттене вообще затягивает тебя в свой водоворот. В этом водовороте снуют знаменитые желтые такси и как-то умудряются ездить не только экскурсионные, но и городские автобусы… Вскоре ты понимаешь, что не только месяца, но и года не хватит, чтобы увидеть даже в одном Манхеттене все интересное. Может быть, когда Вечным городом назвали Рим, авторы немного ошиблись континентом?
Нью-Йорк – город трафика, и в этом легко убедиться, если приходится пересекать Манхеттен на машине. Но вечерние пробки, к моему удивлению, быстро рассасываются. Подъехав ближе к перекрестку, мы видим, что трафик исчезает только благодаря профессионализму местных стражей порядка. Полицейские встречают машины на дороге и каждому водителю персонально показывают, в какую полосу удобнее проехать и где лучше свернуть. Сворачиваем – точно, через метров 70 путь уже свободен…
Посреди всего этого скопища людей и техники есть не только изящные скверы, стилизованные под королевские парки старой доброй Европы, с фонтанами и стрижеными оградами из живых кустов. На фоне многомиллионного мегаполиса поражают уголки почти не тронутой природы c настоящими живыми цаплями или греющимися на камнях черепахами. Так, зайдя впервые в Сентрал парк (недаром, говорят, здесь любит бегать по утрам Дженифер Лопес), я сразу же наткнулась на… енота.


Еще не будучи в курсе, что наряду с белками эти звери в Америке заменяют привычных нам бродячих котов и собак, я выхватила камеру и помчалась за «экзотикой». «У нас в парке Горького его бы, наверно, на шубу извели», — предположила моя спутница, тоже с камерой в руках. Нам уже наступала на пятки компания англоязычных карапузов с родителями, подхватившими знамя фотоохоты. Енот медленно трусил через лужайки, пересекая дорожки и обходя камни, затем оглянулся на нас возмущенно и направился к целующейся на камнях молодой паре. Вскрикнув, парень с девушкой тут же выхватили мобильники и стали снимать, но, прошмыгнув через объятия влюбленных, зверек скрылся в щель в серых камнях. По парку разнесся возглас разочарования…
Как любой журналист из несвободной страны, я тоже нашла на Манхеттене свои идолы и иконы.


Это произошло при виде двух десятков людей, отдыхающих от жары на скамейках в сквере. Перед ними был памятник, и отнюдь не какой-нибудь бюст Дзержинского, а монумент свободной прессе, увековечивавший память двух Джеймсов Гордонов Беннетов — основателя, редактора и публициста газеты The New York Нerald и его сына, полного тёзки, ставшего вторым редактором издания. В другом месте заставляет невольно остановиться посреди улицы и застыть напротив себя огромная башня под цвет золота — небоскреб News Corporation. Еще не было скандала с прослушкой телефонов журналистов одного из изданий этой корпорации – британского таблоида News of the World, и, растерянно опустив камеру и упуская кадр величественного здания медиакорпорации, я с трудом припоминала, что здесь находятся офисы 20th Century Fox, Dow Jones, The Wall Street Journal, The Times… Впечатление на фоне наших Домов печати и прочих обителей «прессы под прессом» было нокаутирующим. Еще хуже мне стало, когда, собираясь в местную православную церковь, мы со спутниками наткнулись на серебряно-стеклянную башню со скромной и стильной черной надписью над входом. «Ой, смотрите, «Нью-Йорк Таймс»! Это же сама «Нью-Йорк Таймс!»…» Потом мы долго бродим с подругой по Бродвею и Юнион-Сквер, пока не добираемся до Хадсон-Ривер – посмотреть вместе с тысячами американцев салют в честь Дня независимости. В отличие от Минска, праздновавшего аналогичный праздник днем ранее, нас ни разу не обыскала полиция…

Вместо послесловия. И снова Iron curtain light…

День отлета домой становится таким будничным, словно я собираюсь не пересечь Атлантику и оказаться в параллельном несвободном мире, а перейти Брайтон-бич, чтобы купить хлеба.
Я уезжаю с ощущением, что я никуда не уезжаю. Потом это ощущение сохранится на протяжение недель, месяцев, а может быть (еще не знаю) даже лет.
И я начинаю спрашивать себя: что я здесь, в Америке, забыла? В моей голове возникает целый список неотложных дел там, дома, но сформулировать, что забыла здесь, в Америке, я все равно не могу. И только потом понимаю, что по ту сторону Атлантики остаётся часть меня. Какая-то очень важная часть, без которой больше никогда не сложится полное целое.
Наш самолет летит навстречу новому утру. Под нами плывут черные облака. Рассвет в долгожданной Европе растягивается для нас на несколько часов, пока московское солнце не выскакивает из посветлевших облаков как из куста. Все. Еще немного, и другой самолет сядет в наш туман, между бархатными лесами и зеркальными озерами, несмотря ни на что — самыми лучшими в мире…
“У ВАС тут нет свободы, так нет еще и солнца!” – радостно-возмущенно скажу я встречающим. И они тут же смешно зашикают: “Да тише ты! Это ж не У ТЕБЯ там, в Америке!”
Тут-то я и начну заново привыкать быть дома…

СМОТРЕТЬ ВСЕХ УЧАСТНИЦ КОНКУРСА

Участвуй в конкурсе МОЯ ЛЕТНЯЯ ИСТОРИЯ и получи призы, которые помогут сохранить летнее настроение!

tatsi1971
Оцените автора
Добавить комментарий